Древняя Греция - С. Л. Утченко 1974

Суд черепков (С. Л. Утченко)

В это безоблачное летнее утро на рыночной площади Афин, как всегда, кипела и бурлила толпа. Торговцы наперебой расхваливали свой товар. Одни из них стояли на открытом воздухе, держа в руках корзины или лотки, другие разбили небольшие полотняные палатки, а у некоторых товар был разложен в переносных лавочках, сплетенных из ветвей или камыша. Для каждою вида продуктов на рынке отведено особое место: есть рыбный, мясной, винный, горшечный ряды.

Кое-где возникают споры и перебранка, тотчас же ссорящихся окружает плотная толпа зевак, которые подбадривают то одного, то другого спорщика. Мимо спешит раб-повар, с бритой головой, в одной руке он несет молодого кролика, в другой — корзину винограда. И то и другое предназначено сегодня на обед его господину. Важно проходит воин в полном вооружении. На земле, усевшись в кружок, несколько молодых людей с азартом играют в «пять камешков». Игра состоит в том, чтобы, подбросив камешки в воздух, поймать их на ладонь. Игроки настолько увлечены, что не замечают, как к ним приближается агораном — рыночный надсмотрщик, который сейчас разгонит их или даже оштрафует, потому что играть на деньги строго запрещено.

Вокруг рыночной площади расположены различные мастерские, лавочки торговцев благовониями, парикмахерские. Здесь же сидят за столиками менялы, которые разменивают любую иностранную монету и дают деньги в долг, помогают писать различные деловые документы. В парикмахерских и лавочках обсуждают городские новости, семейные дела, подробности последнего празднества или театральной постановки, а иногда новости политического характера: ход военных действий, прибытие спартанского посольства, новое постановление народного собрания.

Рыночная площадь — агора — предназначена не только для торговли. На агоре находятся прекраснейшие здания: храмы, государственные учреждения; здесь посажены величественные платаны и тополя, поставлены статуи богов и героев. Здесь же возвышается трибуна, с которой глашатаи объявляют важнейшие распоряжения и судебные приговоры.

Агора — центр Афин, где проходит вся общественная жизнь города. Вот и сейчас на трибуну взошел глашатай, мощным голосом сообщает он какое-то важное известие. «Слушайте, слушайте!» — раздается вокруг. Выкрики торговцев замолкают, постепенно затихает шум толпы, и все внимательно слушают. Сегодня день народного собрания. Значит, торговля должна быть прекращена, городские ворота заперты, а все афинские граждане обязаны присутствовать на собрании. Вот о чем сообщает глашатай.

На площади снова гул: запираются лавки и мастерские, торговцы собирают свои товары, погонщики понукают ослов. Народ начинает расходиться, и площадь пустеет. Афинские граждане спешат на Пникс — холм, на котором обычно происходят народные собрания и где полукругом расположены скамьи для его участников. А по улицам еще ходят глашатаи, созывая граждан.

Сегодняшнее собрание особенное. Совсем недавно состоялось народное собрание, на котором обсуждался всего один вопрос: можно ли кого-нибудь из афинских граждан заподозрить в стремлении к тирании? Если у собрания имеются сведения о подозрительных в этом отношении лицах, их следует немедленно изгнать из Афинского государства.

Так как народное собрание в прошлый раз утвердительно ответило на этот вопрос, сегодня граждане созваны, чтобы решить, кого же следует изгнать. Это делалось так. Собравшимся давали по глиняному черепку, и каждый писал на нем имя человека, которого считал опасным для государства. Голосование было тайным.

Черепки собирали в особую урну и подсчитывали. Если всех голосовавших было менее шести тысяч, голосование считалось недействительным. Если голосовало больше, то черепки раскладывались по именам, и тот, чье имя было написано большинством, считался осужденным и должен был отправиться в изгнание на десять лет. Так происходил в народном собрании суд при помощи черепков, который назывался остракизмом (от греческого слова «остракон» — черепок).

Остракизм был введен крупным афинским государственным деятелем Клисфеном, который стал во главе афинской демократии вскоре после изгнания тирана Гиппия. Поэтому Клисфен прежде всего хотел обезопасить государство от новых попыток захватить власть.

Но Клисфен знаменит не только тем, что ввел остракизм. Он укрепил и развил афинскую демократию. Клисфен упорно боролся с родовой знатью, с афинскими аристократами. Взамен старых четырех родовых фил он ввел 10 новых и распределил по ним всех граждан так, что знатные были перемешаны с незнатными, богатые — с бедняками. От каждой филы выбиралось теперь по 50 человек в высший государственный орган — Совет пятисот. Был создан народный суд — гелиэя — из 6 тысяч человек. Все государственные должности стали выборными, а народное собрание собиралось чаще, чем прежде, и значение его возросло. При Клисфене были приняты в состав афинских граждан многие метеки, жившие иногда в Афинах долгие годы, но не имевшие гражданских прав.

Имя Клисфена пользовалось популярностью, многие из пожилых граждан, спешивших на собрание, хорошо знали Клисфена. Знали они также и о его борьбе с вождем аристократов Исагором, который даже обращался за помощью к спартанцам.

Площадь, на которой происходит голосование, огорожена забором с десятью воротами: каждая фила имеет свой вход. Граждане проходят через ворота и подают должностному лицу черепки, поворачивая книзу написанную сторону.

После подсчета черепков один из членов Совета пятисот объявляет результаты голосования. На сей раз большинством голосов присужден к изгнанию Аристид, сын Лисимаха.

Народ расходится с собрания, оживленно беседуя. Изгнание Аристида вызвало много споров. Некоторые находят это решение неправильным, вспоминают заслуги Аристида перед государством, его мужественное поведение во время марафонской битвы, его прозвище «Справедливый». Какой-то аристократ и богач, сторонник Аристида, с возмущением говорит окружившим его друзьям, что все это — дело рук личного врага Аристида, Фемистокла. Другой из этой же группы рассказывает, что он стоял в толпе недалеко от Аристида и видел, как к тому подошел какой-то крестьянин. Он, конечно, не знал Аристида в лицо и подошел к нему случайно, чтобы только попросить написать на черепке имя, так как сам был неграмотен.

— Чье же имя написать тебе? — спросил Аристид.

— Аристида, — был ответ.

Тот удивился и спросил, уж не причинил ли ему Аристид какого-нибудь зла.

— Ровно никакого, — отвечал крестьянин, — я даже не видал этого человека, но мне надоело слушать, что всюду его называют справедливым.

Однако большинство народа, расходящегося с собрания, — крестьяне, ремесленники, мелкие торговцы — одобряют изгнание Аристида. «Аристид всегда выступал против создания военного флота, — говорят они. — Все знают, что его не так беспокоит защита родины, как то, что бедняки, поступив гребцами на корабли, перестанут нуждаться в куске хлеба и не будут уже подчиняться богатым и знатным. Недаром Аристид всегда так восхищается аристократической Спартой и ее союзниками. Ему бы хотелось, чтобы и в Афинах народ навсегда остался в подчинении у аристократов. Вот пусть и едет к своим друзьям — вон из Афин!»