Битва при Молодях. Неизвестные страницы русской истории - Гапоненко Александр 2019

Боевой холоп Степан Литвин

Вагенбург. Немецкая гравюра, конец XV века

Тут подошло время подробнее поговорить про Степана, давно уже выведенного нами среди других героев повествования.

Как рассказывал Хворостинину сам слуга, родился и вырос он в Полоцке, в семье посадского Литвина. Отец был литовцем, мать — русской. Отец, католик по вероисповеданию, назвал его при рождении Саулюсом, а мать — православная, вопреки воле отца, окрестила в православную веру и назвала в честь известного литовского православного мученика Довмонтом.

Отец у Довмонта был важным человеком — служил нотариусом в магистрате, образованном горожанами по дарованному им королем Сигизмундом II магдебургскому праву — уставу о самоуправлении. Отец дал сыну хорошее домашнее образование, а когда тот подрос, отправил изучать право в Ростокский университет, широко известный в Прибалтике под именем «Светильник Севера». Король Сигизмунд, как раз разрешил в это время своим подданным выезжать за границу на учебу.

В древнем ганзейском городе Довмонт выучил немецкий язык и латынь, на которой преподавали на юридическом факультете, а заодно, вступив в студенческую корпорацию, научился хорошо фехтовать, метко стрелять из пистолета, ловко ездить верхом на лошади и пить в неограниченных объемах пиво из больших глиняных кружек.

После двух лет учебы в университете Довмонту пришлось вернуться домой, поскольку оба родителя умерли от поразившей Полоцк моровой язвы, и платить за учебу было нечем. Он хотел устроиться на работу в суд при магистрате, но по приказу короля православных на официальные должности уже не принимали, да и языком делопроизводства стал не русский, а польский. Чтобы добыть средства для пропитания, Довмонт поступил на службу в отряд городской стражи.

Тут Полоцк осадили войска московского царя. Недоучившегося юриста назначили командиром отряда и поставили защищать башню, выходящую на Западную Двину. Во время осады эту башню захватили московские стрельцы, но Довмонт повел свой отряд в контрнаступление и отбил вверенное ему для защиты оборонительное сооружение.

Через пару недель Полоцк все же пал. Иван IV отпустил защищавших город польских военных, а вот литовцев, которые оказывали сопротивление при осаде города взял в плен и увез с собой в Москву.

Среди пленных полочан был и Довмонт, которого, за его имя и фамилию, причислили к литовцам. Хорошо, что не признали русским, а то могли и казнить, как предателя.

Знатных пленных полочан после наступившего вскоре перемирия обменяли на русских воинов, томившихся в тюрьмах Великого княжества Литовского. Часть литовцев выкупил король Сигизмунд или их родственники. Полурусского, да еще и православного Довмонта Сигизмунд выкупать не стал, а родственников у него не было.

Поэтому, когда Хворостинин предложил пойти к нему на военную службу, Довмонт сразу же согласился. Князь дал ему оружие, коня, кров, кормил и поил, а взамен, по принятым тогда порядкам, получил на него кабальную запись, которая обязывала всю жизнь нести военную службу, то есть быть боевым холопом. От кабальной обязанности можно было избавиться, выплатив обратно сумму, потраченную князем на его содержание, однако денег у Довмонта не было, да после освобождения и деться ему все равно было некуда. Хворостинин же относился к нему хорошо, ценил образованность, ум и организационные способности.

Имя Довмонт для русского слуха было непривычным, и все окружающие называли его Степан — производное от полученного при рождении литовского имени Саулюс.

Степану не было еще тридцати лет; рост он имел средний, фигуру крепкую, широкоплечую; черты лица правильные, волосы белые, глаза голубые. Слуга носил красный суконный кафтан с накладными карманами польского покроя, доставшийся ему в наследство еще от отца, и серые суконные штаны, заправленные в мягкие кожаные сапоги.

Придя на зов князя и узнав, что от него хотят, Степан сел за стол и стал медленно читать книгу, набранную тяжелым для восприятия готическим шрифтом, а потом пересказывать ее содержание присутствовавшим.

— Вначале тут пишется про то, какое оружие и доспехи есть у немецких всадников, которые называются рейтерами. Они используют в бою длинноствольные седельные пистолеты с колесным замком. А для немецких пехотинцев лучшим оружием считаются пищали с винтовой нарезкой в стволе — они на большее расстояние бить могут, против гладкостенных пищалей. Упоминаются еще маленькие ручные пушечки, стреляющие шрапнелью, по-русски — дробом.

Потом в книге рассказывается о том, как вести обучение новых воинов стрельбе из пистолетов и фехтованию на мечах. Есть раздел о тактике ведения атаки и обороны большими отрядами всадников.

— Про тактику конного боя перескажи нам то, что в книге написано подробнее, — попросил слугу воевода.

Степан устал с непривычки и попросил дать время прочитать набранный мелкими буквами текст. Прочитав, продолжил пересказ:

— Автор описывает, как рейтеры выстраиваются колонами по двадцать всадников в ширину и пятнадцать в глубину. Эти колонны подходят рысью к противнику на расстояние выстрела, после чего первый ряд стреляет залпами два-три раза из пистолетов. А потом они не вступают в рукопашный бой с противником, как обычно делают кавалеристы, а делятся на две равные группы: одна из которых скачет влево-назад, а другая вправо-назад. Обе группы становятся в последний ряд колонны и начинают перезаряжать пистолеты.

Тем временем второй ряд рейтар становится первым, продвигается чуть вперед и образующие его всадники производят новые залпы.

Таким образом рейтары медленно наступают и методически расстреливают противника, не вступая с ним в рукопашный бой.

Отступают они так же организованно — передовые ряды просто не наступают вперед и выходит, что колонна, в ходе перестройки, медленно движется назад.

Учатся такому искусству кавалеристы долго и тщательно, поскольку от их дисциплины в бою всецело зависит победа.

Такая тактика называется караколе, что на русский можно перевести, как «движение по кругу, или коловращение».

— Очень интересная эта тактика коловращения у немцев, очень, — прокомментировал услышанное удивленный наместник. — А наши кавалеристы все на татарское кавалерийское искусство ориентируются. Те налетят, начнут отчаянно рубить врага, а как отпор получат, то тотчас же отступают назад без команды.

Хорошо было бы наших конных ратников коловратной тактике ведения боя научить. Только пистолеты хорошие нужны и доспехи крепкие, как у немцев.

Хворостинин и Иллиодор стояли позади Степана и разглядывали рисунки, пока он своими словами пересказывал содержание немецкой инструкции по ведению кавалеристского боя.

Вдруг монах ловким движением остановил руку слуги, медленно листавшего страницы книги.

— Вот на этот рисунок мне указывал Иван Федоров, когда просил передать книгу царю, — сказал он.

Перед глазами столпившихся за столом мужчин было изображение нескольких десятков каких-то странных сооружений на колесах, поставленных кругом. Внутри этого круга находились воины, которые укрывались от атаковывающих их тяжеловооруженных рыцарей. Обороняющиеся вели огонь по атакующим всадникам из пищалей и пушек.

— Что там в книге написано про изображенное на рисунке сооружение? — заинтересованно спросил Хворостинин своего слугу.

Степан углубился в чтение, а потом стал пересказывать содержание сопровождающего рисунок текста.

— Здесь написано, что это вагенбург. Он сооружается из сцепленных вместе железными цепями телег, на которые крепятся сбоку сбитые из толстых брусов щиты. В этих щитах прорезают отверстия, через которые защитники ведут огонь из пищалей. За щитами ставятся также небольшие пушки, которые ведут огонь по наступающим через большие окна, закрывающиеся навесными деревянными ставнями — портами.

В вагенбурге легкая пехота может укрыться от тяжеловооруженной конницы, а если та все же подъедет вплотную, то обороняющиеся рубят всадников с деревянных стен секирами и колют копьями, оставаясь сами при этом недосягаемыми. Вагенбург защищает также пехоту от огня лучников и арбалетчиков, которые могут сопровождать конницу.

— Кто это придумал такое хитрое военное сооружение? — удивился Хворостинин. — За обозными телегами укрываться от врагов русские издревле могли, а вот навешивать на эти телеги деревянные щиты не догадывались.

Степан поискал глазами по тексту, перевернул страницу и нашел ответ:

— Автор пишет, что вагенбург сто лет тому назад использовала чешская пехота, когда на их страну напали немецкие рыцари. У чехов практически не было доспехов, а немцы были с головы до ног облачены в железную броню. Война тогда шла пятнадцать лет и немцы все это время не могли победить чехов, даже когда у них было преимущество в воинах в несколько раз.

— Это как раз та военная хитрость, которая нам нужна для защиты от татар, — радостно заявил Хворостинин всем присутствовавшим при изучении немецкой книги.

— А из-за чего была та война между немцами и чехами, и кто ее выиграл, в конце концов? — спросил молчавший до этого Иллиодор.

Степан отвлекся от книги:

— Здесь про это не написано, но когда я учился в Ростокском университете, то слышал от профессора с богословского факультета, что война шла за право чехов вести богослужения на своем родном языке и не подчиняться Римскому папе. А выиграли войну все же немцы. Они подкупили богатых чешских горожан, — бояр по-нашему, — и те предали простых чехов, составлявших основу войска повстанцев.

Кстати, на помощь чехам из Литвы тогда прибыл князь Сигизмунд Дмитриевич Корибутович во главе пятитысячного русско-литовского православного войска. Он длительное время возглавлял военные силы чехов и даже был некоторое время верховным правителем Чехии.

После предательства чешских бояр Корибутович вернулся вместе с двумя тысячами гуситов обратно в Литву и вступил в гражданскую войну на стороне князя Свидригайло. Тот выступал против того, что католики поляки притесняли православных литовцев и русских.

Эту историю мне уже дед рассказывал, у которого Сигизмунд Дмитриевич жил некоторое время в доме. После разгрома поляками войск Свидригайло Сигизмунд Корибутович попал в плен и был убит ими в тюрьме.

— Так я и знал, — с горечью заметил Иллиодор. — Главное все же то, чтобы люди были связаны единой верой и действовали во имя ее, а не во имя материальных благ.

Степан не стал включаться в спор о важности духовных ценностей в жизни человека, а продолжил изучение и пересказ содержания немецкой военной инструкции:

— Тут дальше описывается, как надо устраивать входы в вагенбург, что лучше его ставить на возвышенном месте, окапывать рвом, защищать подходы рядами укрепленным в земле заостренных кольев. Написано также, что в вагенбурге может укрываться легкая конница, которая используется в нужный момент для преследования отступающих вражеских отрядов.

Слуга перевернул страницу. На следующей странице был рисунок деревянного щита со всеми размерами, чертеж устройства его крепления к телеге, а также способ крепления щитов между собой цепями.

— Раз этот немецкий вагенбург чешских пехотинцев от немецкой конницы и арбалетчиков защищал, то и русских воинов от стрел татарских лучников на конях защитит, — с воодушевлением заявил Хворостинин. — Будем строить такой боевой обоз.

— Как этот обоз по-немецки называется? Вагенбург? — стал уточнять наместник. — Это по-русски как звучать будет?

Сидевшие за столом задумались.

— Можно перевести, как тележный город, — заметил Иллиодор. — Хотя по-русски лучше звучит гуляй-город.

— Так, ученые люди, — заявил князь. — Будем мы строить по немецким рисункам, чертежам и записям русский гуляй-город. Вы подробно все, что в этой книге про него написано, изучите, а потом на русском языке на бумаге изложите. Я эти соображения пошлю Ивану Васильевичу, чтобы он знал, что мы задумали соорудить, а заодно попрошу его, чтобы прислал нам побольше полевых пушек. Мы из этих орудий будем по татарской коннице палить из-за деревянных щитов.

Хворостинин подумал, что надо будет Йосифу перед его отъездом заказать не только седельные пистолеты с колесными замками, как у немецких рейтар на рисунках, но также пару десятков дальнобойных винтовых пищалей и несколько ручниц, что стреляют дробом.

Это соображения уже не касалось Степана и Иллиодора, и наместник встал из-за стола, давая понять, что разговор окончен.

— Постой, князь, — остановил его Иллиодор. — Ты говорил, что наших воинов надо от татарских стрел защитить. Когда я в подвале сидел, в этой книжке все рисунки внимательно разглядел. Там, в конце книги, есть изображение «мягких» доспехов, которые используются для защиты от стрел.

Степан перелистал с полсотни страниц, нашел упомянутый монахом рисунок и прочитал расположенный под ним текст.

Написавший книгу немец с насмешкой описывал доспехи, которые сооружали китайцы для защиты от татарских стрел из-за нехватки железа. Эти доспехи представляли собой халаты, подбитые толстым слоем волокон хлопчатника. Стрелы, попадавшие в халат, запутывались в густых волокнах и не могли поразить китайских воинов. Для верности внутрь халата, на груди, пришивались металлические пластины. Голову же воина защищала стеганая матерчатая шапка, подбитая хлопчатником, в которую тоже вшивались металлические пластины или куски кольчуги.

— Так это никакая не новость, — заявил Хворостинин, услышав перевод на русский этот кусок немецкого книжного текста. — У нас бедные ратники тоже такие мягкие доспехи делают, взамен дорогих металлических. Только подбивают их не заморским хлопчатником, а растущей у нас пенькой. И на голову у нас ратники мастерят себе шапки, подбитые пенькой. Они «бумажными» называются, видимо потому, что на юге их из хлопчатника делают, как и бумагу. Удар топора такая шапка не выдержит, но от татарской стрелы воина убережет.

Вообще это хорошая идея наделать «мягких» доспехов и «бумажных шапок» для наших воинов, поскольку денег на железные доспехи у нас нет, — согласился Хворостинин. — У меня даже на примете есть мастера, которые могут все это сделать. На днях поедем к ним заказ на строительство гуляй-города и «мягких» доспехов размещать.